Небо.
Кристально-чистое, голубое, лишь на горизонте резко прочерчена тонкая полоса дымчатых облаков. Глубокие, странные, слишком светло-печальные ныне небеса. Эта ясность, яркость неприятно режет взгляд, заставляя зажмуриться. Необычно нынче небо… И не мудрено.
Озеро.
Заледеневшее до самого дна. Неглубокий покров снега на нём. Лёд кажется темно-зеленым, практически чёрным. Глубока была когда-то вода, нынче застывшая по велению зимы.
Кровь.
Алая, как лепестки роз. Как красиво она в контрасте с белым снегом, что превратился в месиво в ходе сражения. Шаг каждого отпечатался, или ясно, или легко, мимолетно. И не только на снегу.
Вороны.
В небе кружат, черными силуэтами разбавляя голубизну. Озеро окаймляют деревья, застывшие под коркой льда, уснувшие. Как прекрасен холодный, безмолвный лес, такой безразличный ко всему, тихий и причудливо замерший до весны. Если яркий солнечный луч озарял бы деревья, то они бы засияли тысячами, мириадами огней инея.
Трупы. Нет, не людские. Ангельские. Изрубленные белоснежные крылья, перья из которых то тут, то там разбросаны на окровавленном снегу. Нелепые позы умерших. Ужасающие раны на телах. Остекленевшие глаза, зрачки, будто потерявшие свой свет – свет жизни. Бессмысленность и одновременно мука читается в них. Нелепо. Красиво.
На клочке чудом не обагренного кровью снега лежит флейта, выпавшая из мертвых пальцев златокрылого. Светлый инструмент. Многим он мог бы ещё принести тепло доброты, а потерявшим надежду – спасение. Несчастным – радость, униженным – силу продолжить путь. Ведь чьи-то губы, пальцы могли рождать великолепные мелодии, которым равным нет. И не будет. Ведь каждый индивидуален. Флейта на снегу, трупы кругом. Нелепо. Красиво.
Но хрустальную тишину разбивает внезапный и неожиданный звук – чей-то хриплый кашель. Девушка, чьи светлые волосы красивой великолепной волной нелепо разметались, с трудом перевернулась на спину. На груди её зияла рана, к которой налип снег. Больно, должно быть. Ангел хрипло, тяжело дышит, в агонии загребая руками снег, смешавшийся с её и чужой кровью. Глаза. Сколько с них боли. Муки. Отчаяния. Все это дико нелепо. И красиво.
Сквозь кашель и хрипы слышны еле различимые фразы.
- Заберите меня…Аида…Не мучайте. Уйти…дайте, - тонкий ручеек крови пробежал по губам девушки. Неприятный солоноватый вкус наполняет горло. Боль.
Красная пелена застилает глаза. Нет, девушка небес не видит. Она не видит этой безумной красоты: снег и кровь, трупы, белоснежные перья, изломанные тела. Лазурь неба, полоса облаков на горизонте, вороны. Хрупкий заледеневший лес, флейта на клочке чистого снега… Жестоко. Красиво.
- Прошу….
Спокойная, чуть печальная улыбка Аиды Плаховны. Искаженной болью, бледное, с алой дорожкой крови на губах и подбородке лицо Дафны. Просьба, униженная мольба в глазах её. Девушка слегка приподнимается, опираясь локтем о лед, и протягивает дрожащую тонкую руку к Аиде. Та едва заметно усмехается и расчехляет косу. Красиво умереть в бою. И нелепо.
Глаза – зеркала души. А глаза мёртвых – последняя мысль человека, чей дух покинул тело. Застывшее мгновение. Зеркало, ставшее картиной. Дрожь охватывает, если заглянуть в него. Знать, что человек уже где-то там за гранью. Ты – нет. И как же может Смерть жить так, смотря в глаза умерших. Застывшие зеркала….
Кровь. Снег. Внезапно налетевший ветер раздувает светлые волосы девушки, что минуту назад была ещё жива. С небес зорко следят вороны. Короткие мгновенья – и да начнется пир на поляне, где когда-то отряд светлых встретил свою судьбу. Так нелепо и красиво.